Я вернулась =)))))

Приветик всем =))) наконец-то я смогла открыть свой дневничек =)))
теперь буду с вами =)))

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Приветик, мой Дневничек и ПЧелки..
Совсем не было времени тут задерживаться.. но, наконец-то можно отдохнуть.. правда, только с завтрашнего дня..зато целых две недели.. может почувствую хоть, что на дворе лето =))
Завтра уезжаю в Литву.. на дня каких четыре.. собирались ехать в 4-ом,на двух машинах, полетать на воздушном шаре, поплавать на яхте или пароме, посетить дельфинарий (меня оттуда за уши вытягивали бы), снять домики.. всё так заманчиво.. но, думаю, поездка не состоится.. вчера поссорились со Славиком =(( из-за глупости, наверное.. но мириться не буду.. характер, блин, не позволяет.. ну ничего, посижу дома.. тоже полезно.. Посмотрела, наконец, "Супергеройское кино" - давно так не смеялась, прям до слёз =))) настроение в эти дни такое же как и погода - так же часто меняется.. О_о, была в грибах, набрала больше всех, поэтому пришлось делиться =)) после леса ходила как обкуренная =)) одно плохо - комары закусали, мои предлогали, типа закури - дым их отгоняет.. хе, так я же не курю и этот дым обычно отгоняет МЕНЯ ))) так что мужественно махала руками в сторону комаров, а вечером неистово чесалась =))

---

Добро Пожаловать, **anjelika** =))

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

МОЛИТВА РАБОТНИКА

Да будет легок труд наш.
Да уедет в отпуск начальство наше.
Да исполнится воля наша.
Аки на работе так и дома.
Отгул нам насущный дай нам сей день.
И отпуск на сию неделю.
И каникулы на сей месяц.
И прости нам прогулы наши.
Как и мы прощаем начальству нашему.
Не введи нас в понижение.
Но избавь нас от сверхурочного.
Ибо есть твое царствие в повышение
жалования и сокращение рабочего дня
И подай нам Асю, иже без нее не есть сия
работа царствие небесное.
И погреби сисадмида под сонмищем дискет и компактов,
чтобы гореть ему пламенем синим.
Раскинь, Господи, райские кущи в виде баров и пабов по
офису, ибо езмь сие великоблажие рабов твоих.
Не покинь, Господи, в трудные часы забвения утреннего
дай силы преодолеть тяготы головные.
И возми это лепту нашу в виде благодарной молитвы
Во имя контрола, альта и святого делета
Аминь

---

В пятницу вечером у меня случилась катастрофа. Умер мой любимый ноутбук. А мы же договорились с Лёшкой встретиться вечером в чате и ну, сами понимаете… Короче, трагедия надвигалась ужасненькая.
Что было делать? Я позвонила Андрюшке, нашему системщику с работы, и стала его просить Андрюшенька, помоги, типа, на всё согласна и так далее.
Он почему-то сказал, что просто обожает блондинок. Мне, конечно, было очень приятно, только показалось, что он как-то язвительно сказал… Ну, не важно.
Андрюшенька, говорю, делай же что-нибудь! А то личная жизнь горит!
Тогда он сказал, что сейчас попробует войти в меня дистанционно… Я ответила, что, типа, не против вирта, но не так же быстро! Да и Лёшка ждёт.
Он промычал ещё что-то приятное про блондинок и стал громко стучать по клавишам.
А потом вдруг сказал, что его айпишник не пролезет в мою проксю и как всегда всё через ж”пу…
Я не сразу поняла, что он имел в виду, но когда он добавил, что придётся потр”хаться… я сразу догадалась и поняла, что придётся… А чего не сделаешь для любимого? Любимого ноута.
Но мне не хотелось через ж”пу и я робко поинтересовалась, может, всё-таки через проксю? В ответ он стал орать, и ваще повёл себя так орально, что я поняла, что лучше помолчать, а то одной ж”пой мне не отделаться.
Ладно, говорю, Андрюшенька, я на всё согласна, только сделай, чтобы ноут работал. Он говорит, сейчас приеду. Ну, ясен пень, думаю, для такого дела надо приехать, не всё же виртом.
Но на всякий случай поинтересовалась, а как насчёт предохранения? Он ответил, что каспер у него уже стоит, и как приедет, мне зальёт.
Я подумала, ого! Может, он и правда неплохой парень? И каспер у него стоит… Ну, раз ему так невтерпёж, да с таким айпишником, ладно уж, пусть без предохранения.
Приехал Андрюшка быстро. И сразу к ноуту, на меня даже не взглянул. А я-то в пеньюаре… Спрашиваю ,Андрюшенька, как дела? Он отвечает, с хардом всё в порядке, Ну, я же в школе английский учила, и сразу догадалась, о чём он, и что каспер у него вери хард…
Но он тут же заявил, что у меня дрова кривые…
Вот я не поняла, это он про что? Нет у меня никаких дров. Про ноги, что ли? Так все мне говорят, что мои ноги ровные. Андрюшенька, говорю, что с дровами-то?? А он говорит да ничего, сейчас я тебе залью Да зальёшь, конечно, Андрюшенька, хоть прям сейчас, мне и самой уже как бы …
А он сидит, блин, да стучит по клавишам!
Андрюшка, говорю, давай уже скорее ближе к проксе!
А он говорит, что так колбасит-то проксю твою?
Да как же, говорю, раздразнил, а сам от ноута не оторвётся никак!
Короче, подошла я к нему, и села своей проксей прямо ему на коленку…
В общем, пацаны и девчонки, всё было замечательно. Айпишник у него просто класс, очень хард. Настоящий каспер. И в проксю все прошло отлично, и даже через ж”пу не пришлось.
И ноут заработал. Оказалось, у него просто какой-то проводок отпал.
А с Лёшкой мы так и не встретились. Сами понимаете, не до него было.
(С)

---

Пишет  Dizeret:

13.07.2008 в 18:44

Хочу полутше вас узнать
Взяла у porcelain dolly
01. ваше имя:
02. ваш возраст:
03. одиноки или в отношениях:
04. любимый фильм:
05. любимый исполнитель или группа:
06. тату или пирсинги:
07. мы знакомы вне интернета?
08. жизненная позиция:
09. стакан наполовину полон или наполовину пуст?
10. будете ли держать что-то от меня в секрете,
если это будет в моих интересах?
11. самое приятное воспоминание:
12. какой подарок вы бы хотели получить?
13. один интересный факт о вас:
14. как насчёт совместного приготовления пирога?
15. ваша слабость:
16. как вы думаете, я хороший человек?
17. ваш любимый цвет?
18. вы бы изменили во мне что-либо, если бы смогли?
19. в чём вы спите?
20. брюки или юбки?
21. сигареты или алкоголь?
22. мне осталось жить один день, как мы проведём
его?
23. чего бы вы никогда не смогли сделать со мной?
24. поместите ли вы эти вопросы к себе,
чтобы я мог на них ответить ?

---

Какой сегодня солнечный день.. хотя сейчас все деньки у меня в розовом свете =)) как говорит мой 5-летний племяш: "Всё в кошоладе" =)) в его запасе еще есть Чепенье, КеПчуп, Маноез и многое другое =)) я несколько дней брожу в раздумье.. Славик проболтался, что как только получит зарплату (на этой неделе), так что-то мне расскажет.. только не пойму, почему нельзя сказать сразу??? у меня маленькая мыслишка по этому поводу есть ) интересно, насколько я права?!
присмотрела квартиру.. с евроремонтом.. есть барная стойка, камин.. вот думаю звонить или нет =))
а еще начинаю понимать, что смотрю терь на своего друга иначе, воспринемаю его не только как Подругу ))) , но и как парня =)) может начать готовиться к о-о-очень серьезным отношениям?!=)))

Две подруги обиделись на меня за то, что я не пошла к одной из них на выпускной.. я что, должна была с работы сбежать? у каждого есть свои обязанности..

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Вечерний ресторан, бухая пара
На круглом танцевальном пятачке,
Оркестр, определенно, не задаром
Лабает танго. В сером пиджачке

Мужчина очень скромных внешних данных
Ласкает взглядом дамы декольте.
Любви и страстной ласки жаждет дама,
Мужчины же сейчас, увы - не те.

Рванул бы платье на две половины
Да засадил б мадам до самых гланд...
Но взгляд мужской по-кроличьи невинен,
Хоть засадить, конечно, был бы рад.

И тут вопрос, с подтекстом и изыском:
(Мужчина смог партнершу удивить!)
- Мадам, скажите, волосы на сиськах
Вы не хотели б наголо побрить?

Мадам, краснея, вякнула поспешно,
Колечко поправляя на руке:
- Глубоковато декольте, конечно…
Да, волосы ! Но это на лобке!
(C)

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Твой вес меньше 40 кг..
Ты не человек. Ты фея..
еще и дистрофиком, блин, обозвали =)))
да если бы я при своих 180 см столько весила, то ходить самостоятельно точно не могла бы... да и в ветренную погоду приходилось бы сидеть дома

---

Если ты набрала больше ответов Д:

Твой образ "девочка-школьница", соблазнительная Лолита. Невинная, но любопытная, как котенок. Неопытная, но готовая к смелым экспериментам. Ты неотразима в смешных маечках и коротких юбочках. "Секс" и "смех" – только в твоем образе эти два понятия живут рядом. Наверное, потому что ты не любишь относиться к чему-либо слишком серьезно. Однако в моменты близости ты забываешь об иронии и становишься послушной, как ученица. Это твой конек. Рядом с тобой любой мужчина чувствует себя солидным и умным, потому что может принять образ "мужчины-папочки". Только, играя в "маленькую девочку", не слишком капризничай – мужчины этого не любят.

Пройти тест

---

Два ангела-путника остановились на ночлег в доме богатой семьи.Семья была не гостеприимна и не захотела оставить ангелов в гостиной.Вместо того,они были уложены на ночлег в холодном подвале.Когда они расстилали постель, старший ангел увидел дыру в стене и заделал ее.когда младший ангел увидел это, то спросил,почему.Старший ответил: -Вещи не такие, какими кажутся.
На следующую ночь они пришли на ночлег в дом очень бедного, но гостеприимного человека и его жены.Супруги разделили с ангелами немного еды, которая у них была, и сказали, чтобы ангелы спали в их постелях, где они могут хорошо выспаться.Утром после пробуждения ангелы нашли хозяина и его жену плачущими.Их единственная корова, чьё молоко было единственным доходом семьи, лежала мертваяв хлеву.Младший ангел спросил старшего:как это могло случиться?Первый мужчина имел всё, а ты ему помог.Другая семья имела очень мало, но была готова поделиться всем, а ты позволил, чтобы у них умерла единственная корова.Почему?"Вещи не такие, какими кажутся, ответил старший ангел.Когда мы были в подвале, я понял, что в дыре в стене был клад с золотом.Его хозяин был груб и не хотел сделать добро, я отремонтировал стену, чтобы клад не был найден.Когда на следующую ночь мы спали в постели хозяина, пришел ангел смерти за его женой.Я отдал ему корову…"

---

Страдание – путь к счастью
/ Там, за гранью жизни, находится сторона неизведанного. И тому, кто вступит в неё, уже нет пути назад. И только любовь, может стереть эту грань… /
Капли дождя летели с неба, иногда сочетаясь со снегом. Такая погода не редкость в феврале. Он сидел в машине, глубоко задумавшись и смотря вдаль. Перед ним открывался красивый вид с горы на ночной город. Он любил это место, когда-то они бывали здесь вместе с любимой и любовались ночными красками города вдвоём, но те времена давно прошли. Сейчас он думал о ней. Помнит ли она, скучает или нет. Может, и вовсе забыла о нём. Каждую неделю он приезжает сюда, чтобы побыть в одиночестве и помечтать. Помечтать о счастливом будущем и о том, что когда-нибудь они всё же будут вместе. Она там, далеко, на севере, а он здесь на юге, сотни километров разделяют их. Он вышел из машины и поднял глаза к небу, почувствовав как капли дождя, падают на лоб и стекают по щекам.
- Привет, раздался за его спиной женский голос.
Он обернулся.
- Привет, попытался улыбнуться в ответ.
- Скучаешь, спросила девушка.
Он посмотрел на неё. Она была удивительно похожа на его любимую. Её взгляд выражал интерес и любопытство.
- Да, ответил он, опустив глаза.
- Что такое, ты плачешь, удивлённо спросила она, подойдя ближе.
- Нет, всё в порядке, улыбнулся он, это дождь.
Образовалась пауза. Затем девушка, вероятно сгорая от любопытства, продолжила:
- Можно узнать, что ты тут делаешь один в такое время.
- Я уже сказал, скучаю. А ты?
- Я иногда бываю здесь, ответила она. Мне очень нравится вид отсюда, именно ночью, когда вокруг тихо, а вдали светятся огоньки города.
- Полностью тебя поддерживаю, сказал он.
- А можно узнать, почему скучаешь, снова спросила она.
- Ты мне кого-то напоминаешь, ответил он улыбаясь. Это длинная история, если у тебя есть время, то расскажу.
- Да, с удовольствием послушаю.
- Обычно я никому ничего такого не рассказываю, но для тебя сделаю исключение, незнаю почему. И он рассказал ей о том, как встретил девушку, которую полюбил, и как они были вместе, и как затем всё это исчезло и теперь они далеко друг от друга.
- Как сложны бывают отношения, сказала она после его истории. А ты не думал, что возможно твоя половинка вовсе не она, что ты ещё встретишь ту, которая будет с тобой всегда. Ведь новые отношения могут помочь забыть старые.
Он посмотрел на неё. Внешне, она так была похожа на любимую, но он чувствовал, что внутренняя красота у неё другая, не та которую он так любил.
- Да думал, сказал он, но пока это всего лишь мысли.
- У меня тоже всё сложно, вздохнула она. Я люблю, но безответно. И я очень надеюсь повстречать человека, который будет любить, и ценить меня.
Он продолжал смотреть на неё. Она печально смотрела на ночной город и огоньки отражались в её до боли знакомых глазах.
- Тебе не холодно, спросил он.
- Немного, ответила она.
- Ты не против, сказал он, обняв её, так будет теплее обоим.
- Нет, так даже лучше, улыбнувшись, прошептала она.
Их глаза оказались совсем рядом. Он всё смотрел на неё, пытаясь понять, почему такое сходство. Прошло несколько секунд, и он, не удержавшись, поцеловал её. Она почувствовала его губы и закрыв глаза коснулась его щеки.
- Прости, сказал он, не надо было…
- Нет, всё хорошо, ответила она, не надо извиняться.
По этому поцелую, он понял, что никто не заменит его любимую, даже девушка с поразительным внешним сходством. Даже самый холодный поцелуй с любимой не сравнится с каким-нибудь другим, пусть самым горячим.
Он опустил глаза и задумался.
- Ты любишь её, сказала она. Пусть у тебя всё будет хорошо. Ты должен быть с ней, я всё понимаю. Езжай к ней, и поговори, скажи ей обо всём, она поймёт, я уверена.
- Ты так думаешь, спросил он.
- Конечно.
- Но она далеко, это сложно.
- А тебя ещё кто-нибудь ждёт, спросила она.
Он опустил глаза.
- Вот видишь, ты должен быть с ней.
Зазвонил телефон. Он вздрогнул. Эта мелодия звучала очень редко, это была любимая. Он онемел не зная, что делать и смотря на фотографию любимой, которая светилась в телефоне.
- Да, солнышко, ответил он.
- Привет, нам надо поговорить, сказала она, я хочу тебе кое-что сказать.
- Если это важно, то давай встретимся, я приеду.
- Ты хочешь приехать? Если можешь, то конечно приезжай.
- Хорошо милая, я позвоню и скажу когда соберусь.
Они попрощались.
- Вот видишь, она позвонила, сказала девушка.
- Да, она хочет, что-то мне сказать, а это может быть всё что угодно.
- Всё будет хорошо, не переживай.
- Я поеду, сказал он. Не позвоню и не сообщу, просто приеду и увижу по её глазам, рада она мне или нет.
- Я желаю тебе удачи! По твоим глазам всё видно, вы должны быть вместе.
- Спасибо за поддержку, ещё увидимся, попрощался он с девушкой.
На следующий день он отключил телефон, чтобы любимая случайно не позвонила, и отправился в путь. Дорога была дальняя, и он старался ехать быстрее. Мысль о том, что скоро он снова увидит её, подгоняла его. Прошло 12 часов, и он проехал почти половину пути. Стало темнеть. Он был уже далеко от дома в незнакомых краях, дороги которых вели к любимой. Внезапно в свете фар, на дороге мелькнул камень. Колесо на высокой скорости наскочило на него, и через минуту он остановился.
- Пробил, подумал он. На такой скорости ещё повезло, что не оказался на крыше.
Он огляделся по сторонам. Дорога была пустынной, а вокруг было темно и тихо. Немного посидев, он вышел из машины. Достал бумажник и открыл его. Любимая смотрела на него, он всегда носил её фото с собой. Он вытащил фотографию и посмотрел на неё поближе. Что она скажет ему, когда он приедет? Обрадуется, или наоборот расстроится. Он вздохнул. Налетел порыв ветра и вырвал фотографию из рук. Он бросился за ней по дороге, внезапно его ослепил свет фар. Он услышал визг тормозов и почувствовал резкую боль. Возникла тишина…
Через мгновение он очнулся, вокруг была какая то пустая темнота. Не было слышно ни звука. Он старался понять, что произошло и где находится. Из темноты вышел человек и подошел к нему.
- Что произошло, спросил он человека, который стоял перед ним.
- Несчастный случай, ответил тот. Мне очень жаль.
- И что всё это значит, продолжал, не понимая, спрашивать он.
- То, что ты уже не живёшь.
Ему стало страшно, он не чувствовал ничего кроме пустоты. Эмоций не было, как и ощущения того, что он находится в собственном теле. Он всё понял.
- Я теперь просто душа, да?
- Совершенно верно, а я тот, кто должен проводить тебя, вернее твою душу на небо.
- Но я не хочу, разве нельзя что-нибудь сделать. Я же так хотел увидеть её.
- Я всё понимаю, но так сложилось. Пойдём.
- Нет, я никуда не пойду, а останусь здесь, твёрдо сказал он.
- Но здесь пусто и темно. Повсюду темнота, ничего нельзя увидеть и почувствовать, ты должен пойти со мной.
- Я не пойду, пока не увижу её.
- Хорошо, тогда оставайся. Но запомни, ты сможешь видеть всё, что происходит вокруг, только после полуночи, а с рассветом вновь для тебя наступает темнота. Это ощущение пустоты и тьмы съедает, поэтому ты не сможешь так долго, тогда просто позови меня, и я сделаю, как всё должно быть.
- Хорошо.
Человек исчез, а он ещё долго стоял в этой пустоте. Неожиданно всё вокруг прояснилось, наступила полночь, и он снова увидел дорогу и свою машину, и следы крови на асфальте. Но себя так и не увидел. Странно, скорее всего, меня уже увезли, подумал он и тут заметил, что не стоит на дороге, а как бы парит над ней. Я должен её увидеть, если от меня осталась одна душа, то я полечу к ней, решил он. И отталкиваясь, словно от невидимой дорожки он полетел. Пролетая над лесами и городами, он думал только о ней. Ему было больно. Болела душа. Теперь, она никогда не увидит его. А может так даже лучше. А вдруг она хотела сказать, что хочет быть вместе, или наоборот окончательно расстаться. Теперь этого, наверное, не понять. Совсем скоро он был в городе, где жила она, но как только он появился на её улице взошло солнце и его окутала пустота. И снова надо было ждать, ждать очень долго. Часы тянулись медленно, а когда вокруг всё снова прояснилось, он понял, что наступила полночь. Он тихо поднялся вверх и влетел в окно любимой. Ещё чуть-чуть и он увидит её. Она спала. Лицо её было печальным. Он залюбовался ей. Как хотелось её обнять и поцеловать сейчас, но он всего лишь душа, которая не может прикоснуться и почувствовать прикосновение. Тихонько присев рядом он был с ней всю ночь. Смотрел на неё, улавливая её дыхание и пытаясь понять, что же ей снится. Незаметно пришёл рассвет и снова вокруг темнота и тишина. Снова надо ждать. Мысли о ней не покидали его. Он ждал полночь, чтобы опять увидеть любимую. И вот полночь пришла. Всё вокруг прояснилось, и он снова увидел её. Она звонила, ему, но телефон не отвечал. Было заметно, что она расстроена. Задумавшись, она смотрела в окно. Ему так хотелось сказать: “Милая, я здесь”, но она не услышала бы его. Она легла и ещё долго смотрела в потолок, прежде чем заснула. А он присел рядом, гладил её по волосам, но она не чувствовала, говорил ей о том, как любит, но она не слышала.
Каждый вечер после полуночи он садился рядом и любовался ей. Смотрел, как её душа бродит в царстве снов, был счастлив, когда она улыбалась во сне, и переживал, когда грустила. Он слышал её дыхание, улавливал стук сердца, и гадал, видит ли она его в своём сне. Иногда, положив голову к ней на подушку, он чувствовал каждый её вздох. С печалью и горечью смотрел он на неё. Они не вместе, и теперь уже навсегда. Каждый вечер, перед сном она звонила ему, и каждый раз, не дозвонившись, садилась и грустила. В одну из ночей он почувствовал, что она словно зовёт его. Прислушавшись, он понял, что это во сне. Закрыв глаза, он полетел на её голос и через мгновение оказался на берегу моря. Вокруг никого не было, а в небе кружили чайки. Он посмотрел вдаль и увидел на берегу её. Она сидела на песке и задумчиво смотрела на волны. Он тихонько подошел к ней.
- Привет милая, прошептал он.
Она вздрогнула. Повернулась и, увидев его, улыбнулась.
- Привет солнышко, ответила она. Где ты был?
Я в её сне, понял он, главное чтобы она не проснулась.
- Ты звонила мне, спросил он.
- Да, я звоню каждый вечер, что случилось, куда ты пропал?
- Я скажу тебе, но ты не должна просыпаться, слышишь, будь здесь, со мной.
- Да, хорошо, сказала она. Я постараюсь.
Он вздохнул.
- Милая, меня больше нет с тобой. Мы больше никогда не увидимся. Я ехал к тебе, и случилось страшное.
- Я не понимаю, испуганно сказала она.
- Меня уже нет в живых, с трудом выговорил он.
Внезапно небо потемнело, и берег с морем замелькали в глазах и тут же исчезли. Он посмотрел по сторонам. Он снова был в её комнате, она проснулась. На её глазах были слёзы. Это всего лишь сон, шептала она, всего лишь пустой сон. Снова взяв телефон, набирала его номер, но бесполезно. Она закрыла руками глаза и долго сидела так, не двигаясь. А он жалел о том, что сказал ей об этом. Она заснула под утро, а в следующую ночь снова позвала его во сне. И он пришёл. Теперь они были на берегу океана, среди пальм, под синим небом.
- Здравствуй солнышко, сказал он ей. Только прошу тебя, не просыпайся.
- Я не проснусь, я постараюсь, расскажи мне, это правда.
- Да.
- Но почему так случилось, я так хотела увидеть тебя, и ты пришёл ко мне, но во сне. Ты меня оставил, что я теперь буду делать.
Всё вокруг стало выглядеть размытым и теряло краски.
- Нет милая, только не просыпайся. Всё будет хорошо. Ты же хотела мне что-то сказать, помнишь.
Любимая успокоилась. Всё вокруг снова стало как раньше.
- Я хотела сказать, что ты тот единственный, кто любил меня по-настоящему. Я хотела, чтобы у нас всё было хорошо, и мы были вместе и строили наши отношения. Я уверена, что всё бы сбылось, а теперь незнаю что мне делать.
- А я смотрю на тебя каждую ночь. Я рядом, но ты не видишь меня и не чувствуешь моих прикосновений. Я слышу каждый твой вздох, вижу каждую улыбку во сне, я так люблю тебя, что мог бы провести вечность в этом плену.
- Позови меня к себе милый, позови за собой. Я знаю, если мертвые зовут, то человек уходит из жизни.
- Этого никогда не будет, слышишь. У тебя всё будет хорошо, а об этом и думать забудь.
- Ты будешь приходить ко мне во сне?
- Конечно, только зови меня, и я тут же приду.
Так прошёл месяц. Почти каждую ночь она звала его в свой сон, и он приходил. Вместе они мечтали о том, что никогда не сбудется и вспоминали всё лучшее, что у них было. Когда она просыпалась среди ночи, он шептал ей: Спи моя красавица! Спи солнышко, всё будет хорошо! Она не слышала, но знала, что он рядом. Я знаю милый, ты здесь, со мной, шептала она ему в ответ и засыпала.
В один из дней, когда он вновь ждал полуночи, к нему явился тот самый человек, который должен был проводить его на небо.
- Зачем ты заставляешь её страдать, отпусти её наконец, сказал он.
- Она не страдает, в её снах мы счастливы.
- Ты не видишь её днём, она мучается, ждёт ночи, она стала не похожа на себя.
- Но я не могу оставить её. Я люблю её.
- Я пришёл сегодня не просто так, сказал человек. Твоя любовь творит чудеса. Я нашёл тебя и хочу показать.
- Я не понимаю.
- Если сегодня полетишь со мной, то всё поймёшь.
- Оставить её? Но я не могу.
- Поверь мне, это стоит того.
- Хорошо, но только на один день.
- Тогда давай руку.
- Нет, ты можешь забрать меня на небо.
- Уже не могу, руку.
Он неуверенно протянул ему руку, и они полетели так быстро, что невозможно было разобрать, что происходит вокруг них.
- Мы на месте, наконец, сказал человек, загляни туда, показал он на окно второго этажа большого дома.
Следуя его совету, он посмотрел в окно и онемел. Посреди комнаты стояла кровать, в которой он увидел себя. Рядом стоял аппарат искусственного дыхания и столик на котором лежали лекарства. Глаза его были закрыты, а линия на мониторе показывала неуверенное биение сердца.
- Это же я воскликнул он. Как это могло случиться.
- Думаю, что ответы ты сможешь найти там, среди живых.
- Неужели я могу вернуться.
- Твоё сердце бьётся, пусть не так отчетливо, но всё же. Как только ты коснёшься своего тела, ты вновь обретёшь его. И опять будет боль, страшная боль, посмотри в каком ты состоянии.
- Я хочу туда, твёрдо сказал он. Там среди тех, кто радуется жизни, она. Она видит солнце, она улыбается и грустит, а я не могу обнять её и почувствовать эти прикосновения. Я не могу поцеловать эти губы, которые так люблю, не могу коснуться её волос, чтобы она почувствовала, не могу прошептать ей по настоящему, как я её люблю.
- Тогда иди, пусть боль не испугает тебя и всё будет хорошо.
- Спасибо, поблагодарил он человека.
Он подлетел к телу и коснулся его. Его словно ударило током. В ту же минуту он почувствовал боль и услышал свой вздох, почувствовал тепло, которого так не хватало и медленно открыл глаза. Он увидел белый потолок и услышал биение своего сердца. Он снова дышит, снова живёт, какое счастье.
Дверь приоткрылась, и в комнату зашёл мужчина. Увидев, что он открыл глаза он тут же выбежал обратно и вернулся с врачом. Тот подошёл и внимательно осмотрел его.
- Подумать только, он пришёл в себя, сказал врач. Это невероятно. Ты можешь говорить?
- Да, ответил он врачу.
- Как ты себя чувствуешь?
- Жить можно, попытался улыбнуться он.
- Оставьте нас двоих, сказал мужчина врачу.
Когда врач ушёл, он подошёл к кровати.
- Я расскажу тебе всё, что случилось, сказал мужчина. Ты конечно хочешь узнать где находишься и что произошло.
- Да, расскажите.
В ту ночь, начал мужчина, примерно месяц назад я спешил домой. Ехал как обычно, немного быстрее положенного. Было темно, и ещё издалека я заметил на обочине машину, как оказалось, твою. А через секунды увидел тебя, прямо на своём пути. Всё произошло так неожиданно, я не успел толком затормозить и…. ты понимаешь. Я бросился к тебе, ты ещё дышал, но очень слабо. В нашем районе я являюсь очень влиятельной персоной, поэтому принял решение не везти тебя в больницу, это сильно повлияло бы на мою карьеру, бросить тебя я конечно тоже не мог. И я привёз тебя к себе домой, купил всё необходимое оборудование, пригласил лучшего врача, который делал всё необходимое, чтобы ты жил. На протяжении месяца ты был в бессознательном состоянии, но сегодня открыл глаза. И я счастлив как никогда. Теперь всё в твоих руках. Я понимаю, что поступил плохо. Во-первых, ехал очень быстро. Потом вместо больницы привёз тебя сюда. Но я сделаю всё, чтобы ты окончательно поправился, а там решай сам, что делать.
- А где моя машина, спросил он.
- Она в гараже.
- Знаете, спасибо вам. Я не держу зла, ведь благодаря вам я жив. Вы даже не представляете, что значит жить, вот так разговаривать и чувствовать, пусть даже боль, но чувствовать.
- Да, я совсем забыл, сказал мужчина. Он вытащил из-под его подушки фотографию любимой.
- Это я нашёл тогда на дороге, ты успел поймать её, я всё понял и положил тебе её под подушку.
- Она снилась мне, улыбнулся он. Может быть именно от этого.
Он посмотрел на фотографию. Она была в крови, и с неё на него смотрела любимая.
- Я должен ехать к ней, сказал он.
- Как только поправишься сразу поедешь.
- Я не могу долго так лежать.
- Мы с врачом сделаем всё необходимое, чтобы ты поправился побыстрее.
И за каких то три дня он встал на ноги, ему было больно, но он понимал, что любимая там, одна, ждёт его в своих снах и очень переживает. Он не звонил ей, боялся, что она не поймёт. Наконец, он сказал, что ему пора в путь и поблагодарил за всё, что для него сделали.
- Я отвезу тебя, предложил мужчина.
- Нет, я поеду сам, всё будет хорошо.
- Ты меня, наверное, никогда не простишь, я понимаю.
- Зря вы так, я только скажу вам спасибо за то, что не бросили меня тогда, что позволили снова увидеть её наяву. Это стоит всей жизни, и цена ей, настоящая любовь. Ещё раз спасибо. Прощайте.
- Если понадобится помощь или будешь рядом, звони, буду рад помочь. Я желаю тебе всего самого лучшего. Живи и будь счастлив!
Он сел в машину и поехал к ней. К вечеру он был уже в её городе. Страшно волнуясь, он поднялся на нужный этаж и позвонил в дверь.
- Кто там? раздался её голос.
- Это я, любимая!
Образовалась пауза, дверь открылась, и он увидел её. Она смотрела на него широко открытыми глазами. Это выражение застыло на её лице, и она не могла ничего сказать.
Он смотрел на неё с любовью в глазах и чувствовал, что только ради неё смог выжить. Ещё секунда и он обнял её, а она заплакала, не понимая, что происходит.
- Это ты шептала она, но как, ты здесь со мной. Я вижу тебя наяву, какое счастье. Я ждала тебя во сне, но ты не приходил, я подумала, что никогда больше не увижу тебя, но ты пришёл и пришёл не во сне. Значит всё сбудется, все наши мечты, и всё будет хорошо.
- Прости меня, тихо говорил он, я чуть не оставил тебя одну, но всё позади, теперь я всегда буду рядом.
Она чувствовала, что ему трудно, что он ещё не совсем восстановился от страшной травмы.
Он рассказал ей обо всём.
- Я жив благодаря тебе, сказал он и положил на стол её фотографию.
Она подошла кровати и достала из-под подушки его фото.
- Это помогает увидеть тебя во сне милый, сказала она. Мы ведь никогда больше не расстанемся?
- Никогда. Мы всегда будем вместе, здесь, или там, в темноте… ВСЕГДА…ВМЕСТЕ…

---

Очень страшная история... Если хорошее настроение, лучше не читать...

Монолог жены погибшего на тушении Чернобыльской АЭС пожарника.
[«Я не знаю, о чем рассказывать... О смерти или о любви? Или это одно и то же... О чем?
... Мы недавно поженились. Еще ходили по улице и держались за руки, даже если в магазин шли... Я говорила ему: «Я тебя люблю». Но я еще не знала, как я его любила... Не представляла... Жили мы в общежитии пожарной части, где он служил. На втором этаже. И там еще три молодые семьи, на всех одна кухня. А внизу, на первом этаже стояли машины. Красные пожарные машины. Это была его служба. Всегда я в курсе: где он, что с ним? Среди ночи слышу какой-то шум. Выглянула в окно. Он увидел меня: «Закрой форточки и ложись спать. На станции пожар. Я скоро буду».
Самого взрыва я не видела. Только пламя. Все, словно светилось... Все небо... Высокое пламя. Копоть. Жар страшный. А его все нет и нет. Копоть от того, что битум горел, крыша станции была залита битумом. Ходили, потом вспоминал, как по смоле. Сбивали пламя. Сбрасывали горящий графит ногами... Уехали они без брезентовых костюмов, как были в одних рубашках, так и уехали. Их не предупредили, их вызвали на обыкновенный пожар... Четыре часа... Пять часов... Шесть... В шесть мы с ним собирались ехать к его родителям. Сажать картошку. От города Припять до деревни Сперижье, где жили его родители, сорок километров. Сеять, пахать... Его любимые работы... Мать часто вспоминала, как не хотели они с отцом отпускать его в город, даже новый дом построили. Забрали в армию. Служил в Москве в пожарных войсках, и когда вернулся: только в пожарники! Ничего другого не признавал. (Молчит.) Иногда будто слышу его голос... Живой... Даже фотографии так на меня не действуют, как голос. Но он никогда меня не зовет... И во сне... Это я его зову...
Семь часов... В семь часов мне передали, что он в больнице. Я побежала, но вокруг больницы уже стояла кольцом милиция, никого не пускали. Одни машины «Скорой помощи» заезжали. Милиционеры кричали: машины зашкаливают, не приближайтесь. Не одна я, все жены прибежали, все, у кого мужья в эту ночь оказались на станции. Я бросилась искать свою знакомую, она работала врачом в этой больнице. Схватила ее за халат, когда она выходила из машины:
«Пропусти меня!» - «Не могу! С ним плохо. С ними со всеми плохо». Держу ее:

«Только посмотреть». «Ладно, - говорит, - тогда бежим. На пятнадцать-двадцать минут». Я увидела его... Отекший весь, опухший... Глаз почти нет... «Надо молока. Много молока! - сказала мне знакомая. - Чтобы они выпили хотя бы по три литра». - «Но он не пьет молоко». - «Сейчас будет пить». Многие врачи, медсестры, особенно санитарки этой больницы через какое-то время заболеют... Умрут... Но никто тогда этого не знал... В десять утра умер оператор Шишенок... Он умер первым... В первый день... Мы узнали, что под развалинами остался второй - Валера Ходемчук. Так его и не достали. Забетонировали. Но мы еще не знали, что они все - первые...
Спрашиваю: «Васенька, что делать?» - «Уезжай отсюда! Уезжай! У тебя будет ребенок». А я - беременная. Но как я его оставлю? Просит: «Уезжай! Спасай ребенка!» - «Сначала я должна принести тебе молоко, а потом решим». Прибегает моя подруга Таня Кибенок... Ее муж в этой же палате... С ней ее отец, он на машине. Мы садимся и едем в ближайшую деревню за молоком. Где-то три километра за городом... Покупаем много трехлитровых банок с молоком... Шесть - чтобы хватило на всех... Но от молока их страшно рвало... Все время теряли сознание, им ставили капельницы. Врачи почему-то твердили, что они отравились газами, никто не говорил о радиации. А город заполнился военной техникой, перекрыли все дороги... Перестали ходить электрички, поезда... Мыли улицы каким-то белым порошком... Я волновалась, как же мне завтра добраться в деревню, чтобы купить ему парного молока? Никто не говорил о радиации... Только военные ходили в респираторах... Горожане несли хлеб из магазинов, открытые кульки с булочками... Пирожные лежали на лотках...
Вечером в больницу не пропустили... Море людей вокруг... Я стояла напротив его окна, он подошел и что-то мне кричал. Так отчаянно! В толпе кто-то расслышал: их увозят ночью в Москву. Жены сбились все в одну кучу. Решили: поедем с ними. Пустите нас к нашим мужьям! Не имеете права! Бились, царапались. Солдаты, уже стояли солдаты, нас отталкивали. Тогда вышел врач и подтвердил, что они полетят на самолете в Москву, но нам нужно принести им одежду, - та, в которой они были на станции, сгорела. Автобусы уже не ходили, и мы бегом через весь город. Прибежали с сумками, а самолет уже улетел... Нас специально обманули... Чтобы мы не кричали, не плакали... Ночь... По одну сторону улицы автобусы, сотни автобусов (уже готовили город к эвакуации), а по другую сторону - сотни пожарных машин. Пригнали отовсюду. Вся улица в белой пене... Мы по ней идем... Ругаемся и плачем... По радио объявили, что, возможно, город эвакуируют на три-пять дней, возьмите с собой теплые вещи и спортивные костюмы, будете жить в лесах. В палатках. Люди даже обрадовались: на природу! Встретим там Первое мая. Необычно. Готовили в дорогу шашлыки... Брали с собой гитары, магнитофоны...
Плакали только те, чьи мужья пострадали.
Не помню дороги... Будто очнулась, когда увидела его мать: «Мама, Вася в Москве! Увезли специальным самолетом!» Но мы досадили огород (а через неделю деревню эвакуируют!) Кто знал? Кто тогда это знал? К вечеру у меня открылась рвота. Я - на шестом месяце беременности. Мне так плохо... Ночью сню, что он меня зовет, пока он был жив, звал меня во сне: «Люся! Люсенька!» А когда умер, ни разу не позвал. Ни разу... (Плачет.) Встаю я утром с мыслью, что поеду в Москву. Сама... «Куда ты такая?» - плачет мать. Собрали в дорогу и отца. Он снял со сберкнижки деньги, которые у них были. Все деньги.
Дороги не помню... Дорога опять выпала из памяти... В Москве у первого милиционера спросили, в какой больнице лежат чернобыльские пожарники, и он нам сказал, я даже удивилась, потому что нас пугали: государственная тайна, совершенно секретно.
Шестая больница - на «Щукинской»...
В эту больницу, специальная радиологическая больница, без пропусков не пускали. Я дала деньги вахтеру, и тогда она говорит: «Иди». Кого-то опять просила, молила... И вот сижу в кабинете у заведующей радиологическим отделением - Ангелины Васильевны Гуськовой. Тогда я еще не знала, как ее зовут, ничего не запоминала... Я знала только, что должна увидеть его...
Она сразу меня спросила:
- У вас есть дети?
Как я признаюсь?! И уже понимаю, что надо скрыть мою беременность. Не пустит к нему! Хорошо, что я худенькая, ничего по мне незаметно. - Есть. - Отвечаю.
- Сколько?
Думаю: «Надо сказать, что двое. Если один - все равно не пустит».
- Мальчик и девочка.
- Раз двое, то рожать, видно, больше не придется. Теперь слушай: центральная нервная система поражена полностью, костный мозг поражен полностью...
«Ну, ладно, - думаю, - станет немножко нервным». - Еще слушай: если заплачешь - я тебя сразу отправлю. Обниматься и целоваться нельзя. Близко не подходить. Даю полчаса. Но я знала, что уже отсюда не уйду. Если уйду, то с ним. Поклялась себе!
Захожу... Они сидят на кровати, играют в карты и смеются.
- Вася! - кричат ему.
Поворачивается:
- О, братцы, я пропал! И здесь нашла!
Смешной такой, пижама на нем сорок восьмого размера, а у него - пятьдесят второй. Короткие рукава, короткие штанишки. Но опухоль с лица уже сошла... Им вливали какой-то раствор...
- А чего это ты вдруг пропал? - Спрашиваю.
И он хочет меня обнять.
- Сиди-сиди, - не пускает его ко мне врач. - Нечего тут обниматься. Как-то мы это в шутку превратили. И тут уже все сбежались, и из других палат тоже. Все наши. Из Припяти. Их же двадцать восемь человек самолетом привезли. Что там? Что там у нас в городе. Я отвечаю, что началась эвакуация, весь город увозят на три или пять дней. Ребята молчат, а было там две женщины, одна из них, на проходной в день аварии дежурила, и она заплакала:
- Боже мой! Там мои дети. Что с ними?
Мне хотелось побыть с ним вдвоем, ну, пусть бы одну минуточку. Ребята это почувствовали, и каждый придумал какую-то причину, и они вышли в коридор. Тогда я обняла его и поцеловала. Он отодвинулся:
- Не садись рядом. Возьми стульчик.
- Да, глупости все это, - махнула я рукой. - А ты видел, где произошел взрыв? Что там? Вы ведь первые туда попали...
- Скорее всего, это вредительство. Кто-то специально устроил. Все наши ребята такого мнения.
Тогда так говорили. Думали.
На следующий день, когда я пришла, они уже лежали по одному, каждый в отдельной палате. Им категорически запрещалось выходить в коридор. Общаться друг с другом. Перестукивались через стенку... Точка-тире, точка-тире... Врачи объяснили это тем, что каждый организм по-разному реагирует на дозы облучения, и то, что выдержит один, другому не под силу. Там, где они лежали, зашкаливали даже стены. Слева, справа и этаж под ними... Там всех выселили, ни одного больного... Под ними и над ними никого... Три дня я жила у своих московских знакомых. Они мне говорили: бери кастрюлю, бери миску, бери все, что надо... Я варила бульон из индюшки, на шесть человек. Шесть наших ребят... Пожарников... Из одной смены... Они все дежурили в ту ночь: Ващук, Кибенок, Титенок, Правик, Тищура. В магазине купила им всем зубную пасту, щетки, мыло. Ничего этого в больнице не было. Маленькие полотенца купила... Я удивляюсь теперь своим знакомым, они, конечно, боялись, не могли не бояться, уже ходили всякие слухи, но все равно сами мне предлагали: бери все, что надо. Бери! Как он? Как они все? Они будут жить? Жить... (Молчит). Встретила тогда много хороших людей, я не всех запомнила... Мир сузился до одной точки... Укоротился... Он... Только он... Помню пожилую санитарку, которая меня учила: «Есть болезни, которые не излечиваются. Надо сидеть и гладить руки».
Рано утром еду на базар, оттуда к своим знакомым, варю бульон. Все протереть, покрошить... Кто-то просил: «Привези яблочко». С шестью полулитровыми баночками... Всегда на шестерых! В больницу... Сижу до вечера. А вечером - опять в другой конец города. Насколько бы меня так хватило? Но через три дня предложили, что можно жить в гостинице для медработников, на территории самой больницы. Боже, какое счастье!! - Но там нет кухни. Как я буду им готовить?
- Вам уже не надо готовить. Их желудки перестают воспринимать еду. Он стал меняться - каждый день я встречала другого человека... Ожоги выходили наверх... Во рту, на языке, щеках - сначала появились маленькие язвочки, потом они разрослись... Пластами отходила слизистая... Пленочками белыми... Цвет лица... Цвет тела... Синий... Красный... Серо-бурый... А оно такое все мое, такое любимое! Это нельзя рассказать! Это нельзя написать! И даже пережить... Спасало то, что все это происходило мгновенно; некогда было думать, некогда было плакать.
Я любила его! Я еще не знала, как я его любила! Мы только поженились... Идем по улице. Схватит меня на руки и закружится. И целует, целует. Люди идут мимо, и все улыбаются...
Клиника острой лучевой болезни - четырнадцать дней... За четырнадцать дней человек умирает...
В гостинице в первый же день дозиметристы меня замеряли. Одежда, сумка, кошелек, туфли, - все «горело». И все это тут же у меня забрали. Даже нижнее белье. Не тронули только деньги. Взамен выдали больничный халат пятьдесят шестого размера, а тапочки сорок третьего. Одежду, сказали, может, привезем, а, может, и нет, навряд ли она поддастся «чистке». В таком виде я и появилась перед ним. Испугался: «Батюшки, что с тобой?» А я все-таки ухитрялась варить бульон. Ставила кипятильник в стеклянную банку... Туда бросала кусочки курицы... Маленькие-маленькие... Потом кто-то отдал мне свою кастрюльку, кажется, уборщица или дежурная гостиницы. Кто-то - досочку, на которой я резала свежую петрушку. В больничном халате сама я не могла добраться до базара, кто-то мне эту зелень приносил. Но все бесполезно, он не мог даже пить... Проглотить сырое яйцо... А мне хотелось достать что-нибудь вкусненькое! Будто это могло помочь. Добежала до почты: «Девочки, - прошу, - мне надо срочно позвонить моим родителям в Ивано-Франковск. У меня здесь умирает муж». Почему-то они сразу догадались, откуда я и кто мой муж, моментально соединили. Мой отец, сестра и брат в тот же день вылетели ко мне в Москву. Они привезли мои вещи. Деньги. Девятого мая... Он всегда мне говорил: «Ты не представляешь, какая красивая Москва! Особенно на День Победы, когда салют. Я хочу, чтобы ты увидела». Сижу возле него в палате, открыл глаза:
- Сейчас день или вечер?
- Девять вечера.
- Открывай окно! Начинается салют!
Я открыла окно. Восьмой этаж, весь город перед нами! Букет огня взметнулся в небо.
- Вот это да!
- Я обещал тебе, что покажу Москву. Я обещал, что по праздникам буду всю жизнь дарить цветы...
Оглянулась - достает из-под подушки три гвоздики. Дал медсестре деньги - и она купила.
Подбежала и целую:
- Мой единственный! Любовь моя!
Разворчался:
- Что тебе приказывают врачи? Нельзя меня обнимать! Нельзя целовать!
Мне не разрешали его обнимать... Но я... Я поднимала и сажала его... Перестилала постель... Ставила градусник... Приносила и уносила судно... Всю ночь сторожила рядом...
Хорошо, что не в палате, а в коридоре... У меня закружилась голова, я ухватилась за подоконник... Мимо шел врач, он взял меня за руку. И неожиданно:
- Вы беременная?
- Нет-нет! - Я так испугалась, чтобы нас кто-нибудь не услышал.
- Не обманывайте, - вздохнул он.
Я так растерялась, что не успела его ни о чем попросить.
Назавтра меня вызывают к заведующей:
- Почему вы меня обманули? - спросила она.
- Не было выхода. Скажи я правду - отправили бы домой. Святая ложь!
- Что вы наделали!!
- Но я с ним...
Всю жизнь буду благодарна Ангелине Васильевне Гуськовой. Всю жизнь! Другие жены тоже приезжали, но их уже не пустили. Были со мной их мамы... Мама Володи Правика все время просила Бога: «Возьми лучше меня». Американский профессор, доктор Гейл... Это он делал операцию по пересадке костного мозга... Утешал меня: надежда есть, маленькая, но есть. Такой могучий организм, такой сильный парень! Вызвали всех его родственников. Две сестры приехали из Беларуси, брат из Ленинграда, там служил. Младшая Наташа, ей было четырнадцать лет, очень плакала и боялась. Но ее костный мозг подошел лучше всех... (Замолкает.) Я уже могу об этом рассказывать... Раньше не могла... Я десять лет молчала... Десять лет. (Замолкает.)
Когда он узнал, что костный мозг берут у его младшей сестрички, наотрез отказался: «Я лучше умру. Не трогайте ее, она маленькая». Старшей сестре Люде было двадцать восемь лет, она сама медсестра, понимала, на что идет. «Только бы он жил», - говорила она. Я видела операцию. Они лежали рядышком на столах... Там большое окно в операционном зале. Операция длилась два часа... Когда кончили, хуже было Люде, чем ему, у нее на груди восемнадцать проколов, тяжело выходила из-под наркоза. И сейчас болеет, на инвалидности... Была красивая, сильная девушка. Замуж не вышла... А я тогда металась из одной палаты в другую, от него - к ней. Он лежал уже не в обычной палате, а в специальной барокамере, за прозрачной пленкой, куда заходить не разрешалось. Там такие специальные приспособления есть, чтобы, не заходя под пленку, вводить уколы, ставить катэтор... Но все на липучках, на замочках, и я научилась ими пользоваться... Отсовывать... И пробираться к нему... Возле его кровати стоял маленький стульчик... Ему стало так плохо, что я уже не могла отойти, ни на минуту. Звал меня постоянно: «Люся, где ты? Люсенька!» Звал и звал... Другие барокамеры, где лежали наши ребята, обслуживали солдаты, потому что штатные санитары отказались, требовали защитной одежды. Солдаты выносили судно. Протирали полы, меняли постельное белье... Все делали... Откуда там появились солдаты? Не спрашивала... Только он... Он... А каждый день слышу: умер, умер... Умер Тищура. Умер Титенок. Умер... Как молотком по темечку...
Стул двадцать пять - тридцать раз в сутки... С кровью и слизью... Кожа начала трескаться на руках, ногах... Все покрылось волдырями... Когда он ворочал головой, на подушке оставались клочья волос... Я пыталась шутить:
«Даже удобно. Не надо носить расческу». Скоро их всех постригли. Его я стригла сама. Я все хотела ему делать сама. Если бы я могла выдержать физически, то я все двадцать четыре часа не ушла бы от него. Мне каждую минутку было жалко... Минутку и то жалко... (Долго молчит.) Приехал мой брат и испугался: «Я тебя туда не пущу!» А отец говорит ему: «Такую разве не пустишь? Да она в окно влезет! По пожарной лестнице!» Отлучилась... Возвращаюсь - на столике у него апельсин... Большой, не желтый, а розовый. Улыбается: «Меня угостили. Возьми себе». А медсестра через пленочку машет, что нельзя этот апельсин есть. Раз возле него уже какое-то время полежал, его не то, что есть, к нему прикасаться страшно. «Ну, съешь, - просит. - Ты же любишь апельсины». Я беру апельсин в руки. А он в это время закрывает глаза и засыпает. Ему все время давали уколы, чтобы он спал. Наркотики. Медсестра смотрит на меня в ужасе... А я? Я готова сделать все, чтобы он только не думал о смерти... И о том, что болезнь его ужасная, что я его боюсь... Обрывок какого-то разговора... У меня в памяти... Кто-то увещевает: «Вы должны не забывать: перед вами уже не муж, не любимый человек, а радиоактивный объект с высокой плотностью заражения. Вы же не самоубийца. Возьмите себя в руки». А я как умалишенная: «Я его люблю! Я его люблю!» Он спал, я шептала: «Я тебя люблю!» Шла по больничному двору: «Я тебя люблю!» Несла судно: «Я тебя люблю!» Вспоминала, как мы с ним раньше жили... В нашем общежитии... Он засыпал ночью только тогда, когда возьмет меня за руку. У него была такая привычка: во сне держать меня за руку... Всю ночь...
А в больнице я возьму его за руку и не отпускаю... Ночь. Тишина. Мы одни. Посмотрел на меня внимательно-внимательно и вдруг говорит:
- Так хочу увидеть нашего ребенка. Какой он?
- А как мы его назовем?
- Ну, это ты уже сама придумаешь...
- Почему я сама, если нас двое?
- Тогда, если родится мальчик, пусть будет Вася, а если девочка - Наташка.
- Как это Вася? У меня уже есть один Вася. Ты! Мне другого не надо. Я еще не знала, как я его любила! Он... Только он... Как слепая! Даже не чувствовала толчков под сердцем... Хотя была уже на шестом месяце... Я думала, что он внутри меня мой маленький, и он защищен... О том, что ночую у него в барокамере, никто из врачей не знал. Не догадывался... Пускали меня медсестры. Первое время тоже уговаривали: «Ты - молодая. Что ты надумала? Это уже не человек, а реактор. Сгорите вместе». Я, как собачка, бегала за ними... Стояла часами под дверью. Просила-умоляла... И тогда они: «Черт с тобой! Ты - ненормальная». Утром перед восьмью часами, когда начинался врачебный обход, показывают через пленку: «Беги!». На час сбегаю в гостиницу. А с девяти утра до девяти вечера у меня пропуск. Ноги у меня до колен посинели, распухли, настолько я уставала... Пока я с ним... Этого не делали... Но, когда уходила, его фотографировали... Одежды никакой. Голый. Одна легкая простыночка поверх. Я каждый день меняла эту простыночку, а к вечеру она вся в крови. Поднимаю его, и у меня на руках остаются кусочки его кожи, прилипают. Прошу:
«Миленький! Помоги мне! Обопрись на руку, на локоть, сколько можешь, чтобы я тебе постель разгладила, не покинула наверху шва, складочки». Любой шовчик - это уже рана на нем. Я срезала себе ногти до крови, чтобы где-то его не зацепить. Никто из медсестер не мог подойти, прикоснуться, если что-нибудь нужно, зовут меня. И они фотографировали... Говорили, для науки. А я бы их всех вытолкнула оттуда! Кричала бы! Била! Как они могут! Все мое... Все любимое... Если бы я могла их туда не пустить! Если бы... Выйду из палаты в коридор... И иду на стенку, на диван, потому что я их не вижу. Говорю дежурной медсестре: «Он умирает». - Она мне отвечает: «А что ты хочешь? Он получил тысяча шестьсот рентген, а смертельная доза четыреста. Ты сидишь возле реактора». Все мое... Все любимое. Когда они все умерли, в больнице сделали ремонт... Стены скоблили, взорвали паркет и вынесли... Столярку.
Дальше... Последнее... Помню вспышками... Обрыв...
Ночь сижу возле него на стульчике... В восемь утра: «Васенька, я пойду. Я немножко отдохну». Откроет и закроет глаза - отпустил. Только дойду до гостиницы, до своей комнаты, лягу на пол, на кровати лежать не могла, так все болело, как уже стучит санитарка: «Иди! Беги к нему! Зовет беспощадно!» А в то утро Таня Кибенок так меня просила, молила: «Поедем со мной на кладбище. Я без тебя не смогу». В то утро хоронили Витю Кибенка и Володю Правика... С Витей они были друзья... Мы дружили семьями... За день до взрыва вместе сфотографировались у нас в общежитии. Такие они наши мужья там красивые! Веселые! Последний день нашей той жизни... Такие мы счастливые! Вернулась с кладбища, быстренько звоню на пост медсестре: «Как он там?» - «Пятнадцать минут назад умер». Как? Я всю ночь у него. Только на три часа отлучилась! Стала у окна и кричала: «Почему? За что?» Смотрела на небо и кричала... На всю гостиницу... Ко мне боялись подойти... Опомнилась: напоследок его увижу! Увижу! Скатилась с лестницы... Он лежал еще в барокамере, не увезли... Последние слова его: «Люся! Люсенька!» - «Только отошла. Сейчас прибежит», - успокоила медсестра. Вздохнул и затих... Уже я от него не оторвалась... Шла с ним до гроба... Хотя запомнила не сам гроб, а большой полиэтиленовый пакет... Этот пакет... В морге спросили:
«Хотите, мы покажем вам, во что его оденем». Хочу! Одели в парадную форму, фуражку наверх на грудь положили. Обуть не обули, не подобрали обувь, потому что ноги распухли... Парадную форму тоже разрезали, натянуть не могли, целого тела уже не было... Все - рана... В больнице последние два дня... Подниму его руку, а кость шатается, болтается кость, тело от нее отошло... Кусочки легкого, кусочки печени шли через рот... Захлебывался своими внутренностями... Обкручу руку бинтом и засуну ему в рот, все это из него выгребаю... Это нельзя рассказать! Это нельзя написать! И даже пережить... Это все такое родное... Такое любимое... Ни один размер обуви невозможно было натянуть... Положили в гроб босого...
На моих глазах... В парадной форме его засунули в целлофановый мешок и завязали... И этот мешок уже положили в деревянный гроб... А гроб еще одним мешком обвязали... Целлофан прозрачный, но толстый, как клеенка... И уже все это поместили в цинковый гроб... Втиснули... Одна фуражка наверху осталась...
Съехались все... Его родители, мои родители... Купили в Москве черные платки... Нас принимала чрезвычайная комиссия. И всем говорила одно и то же, что отдать вам тела ваших мужей, ваших сыновей мы не можем, они очень радиоактивные и будут похоронены на московском кладбище особым способом. В запаянных цинковых гробах, под бетонными плитками. И вы должны этот документ подписать... Если кто-то возмущался, хотел увезти гроб на родину, его убеждали, что они, мол, герои и теперь семье уже не принадлежат. Они уже государственные люди... Принадлежат государству. Сели в катафалк... Родственники и какие-то военные люди. Полковник с рацией... По рации передают: «Ждите наших приказаний! Ждите!» Два или три часа колесили по Москве, по кольцевой дороге. Опять в Москву возвращаемся... По рации: «На кладбище въезд не разрешаем. Кладбище атакуют иностранные корреспонденты. Еще подождите». Родители молчат... Платок у мамы черный... Я чувствую, что теряю сознание. Со мной истерика: «Почему моего мужа надо прятать? Он - кто? Убийца? Преступник? Уголовник? Кого мы хороним?» Мама:
«Тихо, тихо, дочечка». Гладит меня по голове... Полковник передает:
«Разрешите следовать на кладбище. С женой истерика». На кладбище нас окружили солдаты... Шли под конвоем... И гроб несли... Никого не пустили... Одни мы были... Засыпали моментально. «Быстро! Быстро!» - командовал офицер.
Даже не дали гроб обнять... И - сразу в автобусы... Все крадком... Мгновенно купили и принесли обратные билеты... На следующий день. Все время с нами был какой-то человек в штатском, с военной выправкой, не дал даже выйти из гостиницы и купить еду в дорогу. Не дай Бог, чтобы мы с кем-нибудь заговорили, особенно я. Как будто я тогда могла говорить, я уже даже плакать не могла. Дежурная, когда мы уходили, пересчитала все полотенца, все простыни... Тут же их складывала в полиэтиленовый мешок. Наверное, сожгли... За гостиницу мы сами заплатили... За четырнадцать суток...
Клиника лучевой болезни - четырнадцать суток... За четырнадцать суток человек умирает...
Дома я уснула. Зашла в дом и повалилась на кровать. Я спала трое суток... Приехала «Скорая помощь». «Нет, - сказал врач, - она не умерла. Она проснется. Это такой страшный сон».
Мне было двадцать три года...
Я помню сон... Приходит ко мне моя умершая бабушка, в той одежде, в которой мы ее похоронили. И наряжает елку. «Бабушка, почему у нас елка? Ведь сейчас лето?» - «Так надо. Скоро твой Васенька ко мне придет». А он вырос среди леса. Я помню сон. - Вася приходит в белом и зовет Наташу. Нашу девочку, которую я еще не родила. Уже она большая. Подросла. Он подбрасывает ее под потолок, и они смеются... А я смотрю на них и думаю, что счастье - это так просто. Я сню... Мы бродим с ним по воде. Долго-долго идем... Просил, наверное, чтобы я не плакала... Давал знак. Оттуда... Сверху...
(Затихает надолго.)
Через два месяца я приехала в Москву. С вокзала - на кладбище. К нему!
И там на кладбище у меня начались схватки... Только я с ним заговорила... Вызвали «Скорую»... Рожала я у той же Ангелины Васильевны Гуськовой. Она меня еще тогда предупредила: «Рожать приезжай к нам». На две недели раньше срока родила...
Мне показали... Девочка... «Наташенька, - позвала я. - Папа назвал тебя Наташенькой». На вид здоровый ребенок. Ручки, ножки... А у нее был цирроз печени... В печени - двадцать восемь рентген... Врожденный порок сердца... Через четыре часа сказали, что девочка умерла... И опять, что мы ее вам не отдадим! Как это не отдадите?! Это я ее вам не отдам! Вы хотите ее забрать для науки, а я ненавижу вашу науку! Ненавижу! Она забрала у меня сначала его, а теперь еще хочет... Не отдам! Я похороню ее сама. Рядом с ним... (Молчит.)
Все не те слова вам говорю... Не такие... Нельзя мне кричать после инсульта. И плакать нельзя. Потому и слова не такие... Но скажу... Еще никто не знает... Когда я не отдала им мою девочку... Нашу девочку... Тогда они принесли мне деревянную коробочку: «Она - там». Я посмотрела... Ее запеленали... Она в пеленочках... И тогда я заплакала: «Положите ее у его ног. Скажите, что это наша Наташенька».
Там, на могилке не написано: Наташа Игнатенко... Там только его имя... Она же была без имени, без ничего... Только душа... Душу я там и похоронила...
Я прихожу к ним всегда с двумя букетами: один - ему, второй - на уголок кладу ей. Ползаю у могилы на коленках... Всегда на коленках... (Бессвязно). Я ее убила... Я... Она... Спасла... Моя девочка меня спасла, она приняла весь радиоудар на себя, стала как бы приемником этого удара. Такая маленькая. Крохотулечка. (Задыхаясь) Она спасла... Но я любила их двоих... Разве... Разве можно убить любовью? Такой любовью!!... Почему это рядом? Любовь и смерть... Вместе... Кто мне объяснит? Ползаю у могилы на коленках... (Надолго затихает).
...В Киеве мне дали квартиру. В большом доме, где теперь живут все, кто с атомной станции. Квартира большая, двухкомнатная, о какой мы с Васей мечтали. А я сходила в ней с ума! В каждом углу, куда ни гляну - везде он... Начала ремонт, лишь бы не сидеть, лишь бы забыться. И так два года... Сню сон... Мы идем с ним, а он идет босиком... «Почему ты всегда необутый?» - «Да потому, что у меня ничего нет». Пошла в церковь... Батюшка меня научил:
«Надо купить тапочки большого размера и положить кому-нибудь в гроб. Написать записку - что это ему». Я так и сделала... Приехала в Москву и сразу - в церковь. В Москве я к нему ближе... Он там лежит, на Митинском кладбище... Рассказываю служителю, что так и так, мне надо тапочки передать. Спрашивает: «А ведомо тебе, как это делать надо?» Еще раз объяснил... Как раз внесли отпевать дедушку старого. Я подхожу к гробу, поднимаю накидочку и кладу туда тапочки. «А записку ты написала?» - «Да, написала, но не указала, на каком кладбище он лежит». - «Там они все в одном мире. Найдут его». У меня никакого желания к жизни не было. Ночью стою у окна, смотрю на небо: «Васенька, что мне делать? Я не хочу без тебя жить». Днем иду мимо детского садика, стану и стою... Глядела бы и глядела на детей... Я сходила с ума! И стала ночью просить: «Васенька, я рожу ребенка. Я уже боюсь быть одна. Не выдержу дальше. Васенька!!» А в другой раз так попрошу: «Васенька, мне не надо мужчины. Лучше тебя для меня нет. Я хочу ребеночка». Мне было двадцать пять лет...
Я нашла мужчину... Я все ему открыла. Всю правду - что у меня одна любовь, на всю жизнь... Я все ему открыла... Мы встречались, но я никогда его в дом к себе не звала, в дом не могла... Там - Вася... Работала я кондитером... Леплю торт, а слезы катятся... Я не плачу, а слезы катятся... Единственное, о чем девочек просила: «Не жалейте меня. Будете жалеть, я уйду». Я хотела быть, как все...
Принесли мне Васин орден... Красного цвета... Я смотреть на него долго не могла... Слезы катятся...
...Родила мальчика. Андрей... Андрейка... Подруги останавливали: «Тебе нельзя рожать», и врачи пугали: «Ваш организм не выдержит». Потом... Потом они сказали, что он будет без ручки... Без правой ручки... Аппарат показывал... «Ну, и что? - думала я. - Научу писать его левой ручкой». А родился нормальный... красивый мальчик... Учится уже в школе, учится на одни пятерки. Теперь у меня есть кто-то, кем я дышу и живу. Свет в моей жизни. Он прекрасно все понимает: «Мамочка, если я уеду к бабушке, на два дня, ты дышать сможешь?» Не смогу! Боюсь на день с ним разлучиться. Мы шли по улице... И я, чувствую, падаю... Тогда меня разбил первый инсульт... Там, на улице... «Мамочка, тебе водички дать». - «Нет, ты стой возле меня. Никуда не уходи». И хватанула его за руку. Дальше не помню... Открыла глаза в больнице... Но так его хватанула, что врачи еле разжали мои пальцы. У него рука долго была синяя. Теперь выходим из дома: «Мамочка, только не хватай меня за руку. Я никуда от тебя не уйду». Он тоже болеет: две недели в школе, две дома с врачом. Вот так и живем. Боимся друг за друга. А в каждом углу Вася. Его фотографии... Ночью с ним говорю и говорю... Бывает, меня во сне попросит: «Покажи нашего ребеночка». Мы с Андрейкой приходим... А он приводит за руку дочку... Всегда с дочкой... Играет только с ней... Так я и живу... Живу одновременно в реальном и нереальном мире. Не знаю, где мне лучше... (Встает. Подходит к окну). Нас тут много. Целая улица, ее так и называют - чернобыльская. Всю свою жизнь эти люди на станции проработали. Многие до сих пор ездят туда на вахту, теперь станцию обслуживают вахтовым методом. Никто там не живет. У них тяжелые заболевания, инвалидности, но работу свою не бросают, боятся даже подумать о том, что реактор остановят. Где и кому они сегодня нужны в другом месте? Часто умирают. Умирают мгновенно. Они умирают на ходу - шел и упал, уснул и не проснулся. Нес медсестре цветы и остановилось сердце. Они умирают, но их никто по-настоящему не расспросил. О том, что мы пережили... Что видели... О смерти люди не хотят слушать. О страшном...
Но я вам рассказывала о любви... Как я любила...»


Людмила Игнатенко, жена погибшего пожарника Василия Игнатенко


/MORE]

---

Я запуталась в себе.. нет, у меня всё хорошо.. даже слишком.. но.. почему человеку всегда мало? почему мы не умеем ценить то, что у нас есть.. не знаю..
вот и сейчас.. со всех сторон только и слышу: "Славик такой хороший парень, в тебе души не чает, почему вы еще не вместе?" не понимают они, чтоли, глупенькие, что мне не хватает элементарного .. взаимных чувств к нему.. да, он мне нравится, но сомневаюсь, что я его полюблю.. хотя никогда не говори никогда..
а может я так сейчас мыслю, так как просто не высыпаюсь уже которую ночь и ужасно устала?

а еще Арник, мой бывший, не понять чего хочет.. почему-то стал мне звонить-писать, его сестра на выпускной свой пригласила, хотя мы и не общаемся почти.. он предложил за мной приехать.. на вечеринку вчера звал.. только я отказалась.. и так неделя тяжелая.. странно всё это.. хе, еще немного и я, похоже, стану параноиком )) буду шугаться даже своей тени..

---

Письмо любимому )))

Милый!
В преддверии наступления Международного женского дня я решилась написать тебе это письмо. Надеюсь, что ты отнесешься к нему с пониманием. Я очень тебя люблю, но некоторые вещи делают нашу совместную жизнь несколько неординарной, а порой так хочется, чтобы она стала более традиционной и спокойной. Итак:


1. Я знаю как ты любишь своего пса. Я знаю, что он самое умное и доброе существо на планете (после тебя конечно). Я знаю, что это ты научил подвывать его, когда я напеваю и даже нахожу это забавным. Но, милый, пожалуйста закрывай песика в другой комнате, когда мы занимаемся любовью. Потому что всякий раз, когда 'во время' он бегает вокруг кровати, у меня создается впечатление, что он ждет своей очереди:.

2. Я знаю, что ты жить не можешь без компьютера. Я понимаю, что значат для тебя все эти 'стрелялки', 'бомбилки' и 'мочилки', но сделай, пожалуйста так, чтобы я больше не просыпалась ночью от вопля: 'Гады! Бомбят!', т.к надеюсь, что когда ты говорил, что хочешь чтобы я стала блондинкой ты не имел ввиду седой цвет волос:

3. Объясни наконец своей маме (у которой почему то ключи от моей квартиры) и которая таинственным образом появляется у нас дома всякий раз, когда я там отсутствую, что хлам, который она уже во ВТОРОЙ РАЗ выносит на улицу, и который я чудесным образом ВТОРОЙ РАЗ спасаю - это японская ваза времен правления императора Судзина, подаренная японскими партнерами, стоимость которой превышает стоимость всего хлама в маминой квартире (вместе с мамой).

4. Я понимаю, что ты очень консервативен в вопросе носков и с большим подозрением относишься к их смене, мотивируя это тем, что 'Я же их только неделю и относил!'. Но будь добр, ставь их хотя бы в ванной, а не у кровати, т.к. каждую ночь мне снится один и тот же кошмар - немцы и газовая камера:

5. Друзья - для мужчины все. Но когда вечером, когда я сплю, а вы пьете пиво у нас на кухне не надо рассказывать им в полный голос и во всех подробностях 'в какой позе мы недавно попробовали' (кстати, псу - тоже). И еще: Из экскурсии после десятой бутылки пива: 'Ванна. Туалет. Мой компьютер. Моя жена - она сейчас спит' - исключи, пожалуйста последнюю экспозицию, т.к. центральный ее экспонат не забальзамирован и почти наверняка не особенно интересен твоим знакомым (даже после твоих рассказов до Ленина мне еще далеко).
Вот пожалуй и все. С любовью. Твоя Змеюка.
(С)

---

Знакомство по-современному
- Девушка, а что вы делаете сегодня вечером? – напрягая бицепсы, спросил Он.

- А почему вы спрашиваете? – ответила Она, повернувшись боком, для того, чтобы он смог оценить размер ее груди.



- Просто интересно, чем может заниматься сегодня вечером такая симпатичная девушка, – откомплиментил Он, подтягиваясь на поручне, несмотря на вопли водителя троллейбуса.

- Книжку, наверное, почитаю, – Она повернулась кругом, чтоб он смог ее получше рассмотреть.

- Я тоже люблю почитать. Книжки в основном. Разные, – Он продемонстрировал свой мобильный последней марки и проиграл все свои полифонические мелодии.

- Хороший мобильный, – похвалила она. - У меня был такой два года назад. Теперь у меня другой. Но зато номер остался тот же. 921-24-45, – продиктовала она.

- Я запишу, с вашего позволения, – Он достал бумажник, вынул несколько купюр крупного достоинства и на одной из них записал номер.

- Ну да!! - съехидничала Она, случайно оголяя ногу. – Вечером со своей девушкой погулять пойдете, купюру разменяете и все.

- Нет у меня никакой девушки, – Он показал паспорт, перелистал записную книжку. – Не с кем гулять по вечерам. А вам ваш парень не мешает книжки читать по вечерам?

- Я одинока. Мне тоже не с кем гулять.

- Хотите вечером погуляем вместе?

- Да-да. Заезжайте за мной на своей машине.

- У меня нет машины, – помрачнел он. – Я продал ее вчера. А новую еще не купил. Вот договор купли-продажи.

- Не надо, – внимательно перечитывая договор, отмахнулась она. – Я вам верю на слово. А давайте никуда не пойдем? Посидим у меня дома. Я одна живу. В трехкомнатной. В центре. Вот домовая книга...

- Угловая... - помрачнел Он, просмотрев план квартиры.

- Я вам дам тапочки, – умоляюще прошептала Она...

- Я обязательно зайду. До вечера, – Он сделал стойку на руках, сальто и мостик и вышел из троллейбуса.

- Такой забавный – прошептала Она...
(C)